В 1990-е годы общественная роль российских вузов фактически свелась к функции социализации порастающего поколения. Это отчетливо понимал и сам студент, вынужденный самостоятельно, без всякой связи со своим образовательным треком, начиная с младших курсов пробивать себе дорогу в жизнь. И работодатель, осознавший, что диплом толком ничего не значит, а учить юного кадра придется ему самому. И не факт, что это обучение будет иметь хоть что-то общее с академической базой: дай Бог, чтобы хотя бы не противоречило Уголовному кодексу. Что поменялось с тех пор – и каким будет высшее образование будущего?  Размышляет директор «ВЦИОМ-Консалтинг» Алексей Верижников.

На специалистов учат, или все же люди сами (чему-то, где-то, как-то) учатся? Если верно второе, то какова тогда роль образовательных организаций? Готовы ли они согласиться с ролью «институтов социализации», дающих молодому поколению только лишь некий базовый «лоск цивилизованности»? И из машин передачи знания стать близким аналогом учреждениям культуры – музеям, библиотекам, театрам?

Готовы ли при этом работодатели смириться с тем, что образовательные организации не учат, а социализируют, и что соискателей им придется доучивать самим? Либо же находящиеся на студенческой скамье должны получать от работодателей и общества в целом весьма недвусмысленный месседж, что диплом («корочка») – это одно, а реальные компетенции – это другое, и что в приобретении последних действует принцип «спасение утопающих – дело рук самих утопающих»?

Достаточно показательна история с российскими вузами. В 1990-е и «нулевые» вузы имели репутацию «институтов социализации». Был молчаливый консенсус, что диплом не является гарантированным автоматическим пропуском на рынок труда. Нужен был «опыт работы по специальности». Причем если удавалось самостоятельно приобрести опыт по какой-то иной специальности, нежели той, которая указана в дипломе, то и это считалось нормальным. Поэтому студенты начинали работать на full-time, начиная со 2-3 курса (некоторые прямо с первого), получали свои вымученные «трояки» на сессиях, а потом и сугубо симоволическую «корочку». И всё всех устраивало.

В 2010-е решили с этим «безобразием» бороться. Была поставлена задача, что из вузов должен выходить «готовый продукт» в виде «готового встать к станку» специалиста, а не некий «полуфабрикат» в лице умеренно социализированного индивидуума. Была сделана ставка на «практико-ориентированное образование». Но как эту практико-ориентированность реально обеспечить, вопрос был не решен, поскольку среди преподавательского корпуса вузов было хронически мало практиков рынка со свежим опытом из бизнеса.

А во второй половине 2010-х подоспела и Индустрия 4.0, где новые профессии, навыки и микронавыки начали появляться практически на ежегодной основе. Что конкретно наполняет эти новые профессии, общего консенсуса так и не сформировалось. Например, разные технологические компании трактуют по-разному, что есть data-scientist, а что есть data-engineer, и предъявляют разные требования к компетентностному наполнению этих новых профессий.

На этом стремительно меняющемся фоне вузы, и раньше испытывавшие проблемы с практико-ориентированностью, окончательно потерялись и преподают нечто «времен очаковских и покоренья Крыма». А студенты, как и раньше, со 2-3-го курса пошли работать на full-time, чтобы к моменту получения диплома успеть себе наработать портофолио актуальных компетенций, которым в вузе не учат. Получается, что российский студент реально учится в смысле «учится», максимум, два года. А свое время были дискуссии, что и четырех лет бакалавриата как-то маловато, чтобы стать полноценным специалистом.

EdTech (например, платформы Skillbox, Skillfactory, GeekBrains, Нетология) в рамках Индустрии 4.0 дополнительно усложнил «картину мира» в образовании. Эти EdTech-платформы в ускоренном режиме и устами молодых практиков рынка дают то самое «ремесло 4.0», за которым не успевают угнаться вузы. Но пока прямым конкурентом ни для ВО, ни для СПО они не являются. На данный момент – это, скорее, разновидность ДПО и возможность для переквалификации или получения дополнительной квалификации.

EdTech-платформы – это все же не «волшебная пилюля» в образовании. У них есть свои существенные ограничения. Во-первых, серьезно преуспеть в цифровых профессиях там может тот, кто уже где-то более-менее познакомился с высшей математикой (в школах и колледжах ее нет – она есть только в вузах). Во-вторых, в EdTech-образовании нет никакой реальной социализации и никакой наработки «социального капитала», без которого топовые карьеры на земле были доселе невозможны. Поэтому поучившиеся там, скорее всего, станут фрилансерами и пополнят ряды «цифрового прекариата».    

Будущее рынка образования и рынка труда, похоже, будет битвой между подходами условных «гимназистов» и «реалистов». В дореволюционной России гимназистам давали широкий общий гуманитарный кругозор, включая малоприменимые в реальной жизни латынь и греческий. А учащимся реальных училищ давали то, что сейчас мы называем «практико-ориентированным образованием». У условных метафорических «реалистов» есть сила в реальном «ремесле», но и определенный перекос в приземленность. Плюс в Индустрии 4.0 очень сложно угнаться за постоянно убегающей вперед практико-ориентированностью. У «гимназистов» же плохо с реальным ремеслом, но хорошо с универсальной эрудицией, абстрактным мышлением, адаптивностью и готовностью работать вообще кем угодно.

В мировых элитах выходцы из «технарей» с образованием STEM (они же «реалисты» в нашей терминологии) сейчас пытаются «подвинуть» выходцев из гуманитарных и социальных наук («гимназистов»). Люди типа Илона Маска, Джеффа Безоса и Сергея Брина – это «герои нашего времени». По оценкам экспертов, состояние Илона Маска к 2027 г. может превысить 1 трлн долларов.

Россию последних 30 лет, по большей части, сделали условные «гимназисты». В своей основной массе люди эти – гибкие, адаптивные, умеющие думать out of the box и, главное, живучие. Вопрос, смогут ли они выжить в «технарско-ремесленной» Индустрии 4.0? Если нет, то нас ждет «эпоха реалистов». Но, не исключено, что «гимназисты» при своей адаптивности смогут каким-то образом переформатироваться. Ведь идет вечный круговорот элит в природе.

В XIX веке образцовым управленцем считали колониального администратора Британской Империи, изучавшего в Оксфорде или Кембридже латынь и греческий (хотя ему для будущей работы было бы полезнее поизучать геологию, сельское хозяйство, транспорт и логистику). В начале XX века - с пришествием Индустрии 2.0 (электричество, телефон, ДВС, автомобили и самолеты, высотные здания, конвейерное производство) – его попытались заменить инженером-менеджером, клоном Генри Форда. Вторая половина XX века востребовала следующий тип: корпоративного терминатора, преимущественно гуманитария по образованию. Интересно, за кем же останется век XXI?